К юбилею поэтессы Ирины Китовой

            Тарас Шевченко в одном из своих лирических стихотворений так описал образ счастливой любви и долгой семейной жизни: «Не плач, не ярость, не стенанья – /Любви бессмертное дыханье/ На тот свет тихий пронести».

            Постижением «любви бессмертного дыхания» и исследованием разных ипостасей личного счастья на протяжении всего своего творческого пути занята моя любимая саратовская поэтесса Ирина Китова. Опытный читатель и тут же поправит меня: не саратовская, а Базарно-Карабулакская, поскольку именно в посёлке Базарный Карабулак Саратовской области живёт наша героиня. Соглашаясь с этим гипотетическим читателем, я не только не поменяю своего определения, но даже и повышу его ещё на ступень – Ирина Китова, безусловно, одна из самых интересных российских поэтесс сегодняшнего дня.

            Я не зря начал эту статью с цитаты из классика. Ирина Сергеевна Китова получила свою сказочную, необычную фамилию, столь идущую человеку, пишущему стихи, в замужестве. А в девичества она носила фамилию великого Кобзаря – Шевченко. Её отец, Сергей Петрович Шевченко, кадровый военный, а ныне – пенсионер, хорошо известен в Базарном Карабулаке своей общественной деятельностью, а кроме того и сам пишет стихи и хорошо рисует (как и его гениальный однофамилец). Но к теме семьи, столь важной для И. Китовой мы ещё вернёмся, а пока сделаем себе заметку на «родстве» с Тарасом Григорьевичем, пусть чисто умозрительную – по-моему, не попробовать писать стихи, родившись под такой фамилией, невозможно…

            Как литературному редактору мне приходилось сталкиваться с разными типами эволюции поэтического таланта. Нередко начинающий автор очень медленно, поэтапно осваивает мастерство версификации, постепенно, кирпичик к кирпичику, складывает свои системы образов, учится применять метафоры, уходить от избитых рифм и ритмов. Ирина Китова относится к тем поэтам, которые, что называется, «выстреливают» сразу, уже в ранних стихотворениях демонстрируя моральную и стилистическую зрелость.

            Её первая книга – «За окнами твои шаги», вышедшая из под пера ещё совсем юной поэтессы в 2008-м году уже была полновесным поэтическим циклом с единой концепцией лирического поиска, чётким, сформировавшимся образом главной героини, общей фабулой, строящейся на личных обретениях, потерях, снова обретениях – то есть на том, что мы называем поисками счастья. Меня поразило в ней отсутствие жеманства, обычно свойственное той молодой (да и не только) женской поэзии, основной вектор которой – интимно-любовный. Начинающая поэтесса говорила с читателем прямо, исповедально, открыто, не стесняясь порой собственного смятения, боли, отчаяния. Есть в этой книжке что-то от личного, сокровенного дневника, и в то же время – явная решимость делиться этим сокровенным со всеми, такое впечатляющее духовное самопожертвование, свойственное скорее авторам зрелым.

            Но где лежат корни будущего поэтического сознания Ирины Китовой – очень самобытного, во многом уникального? Да конечно же в детстве! Вот как она описывает сама себя: «Тонкий месяц с той девочкой дружит./[…]Дивной бабочкой в травах порхала/ И была невесомей, чем воздух/ И задорные рифмы слагала/О себе, о деревьях, о звёздах…» («Про девочку»)

            «Задорные рифмы слагала»…  Задорными много позже станут рифмы детских стихов Ирины Китовой, о которых разговор ещё предстоит. А сейчас, во времена «За окнами твои шаги» она упорно и порой мучительно ищет свой, неповторимый голос. И находит! Пожалуй, уже в этой книге определилось её творческое кредо: негромкие, пастельные, созерцательные образы, минорные мелодии как правило не очень весёлых драматических сюжетов из личной жизни, живые, говорящие пейзажные и интерьерные локации. Вот как «играет» пейзаж – живой, трепещущий, колоритный на концепцию стихотворения «Милый Мурзик, друг сердечный…»: «Не скупится солнце зноем/ На деревни и поля,/ На дитя в песке босое, /На тебя и на меня».

            Как правило, юные поэты не умеют использовать пейзаж, интерьер, натюрморт или портрет как приём движения фабулы стихотворения. Ирина Китова научилась этому очень быстро и применяла уже в ранних стихах повсеместно. Мало того, у неё здесь – свои открытия и уникальные синтезы жанров, удивительные в своей неожиданной эклектике! Выше я упоминал о теме семьи, столь важной для Ирины Сергеевны, вот сейчас мы на неё и свернём, неожиданно, в духе «китовской» поэтики – от пейзажа к… мемориальному стиху.

            Неизбывная душевная боль Ирины и её родителей – ранняя трагическая гибель младшего брата Александра. Образ его будет появляться в её стихах не единожды, будто бы не оставляя свою любимую сестру, опекая её, даря вдохновением. И в первом таком стихотворении И. Китова для изображения духовной общности использует – да, да! – пейзаж, погоду, небо:  «Поговорим о непогожем/ Осеннем утре, где ты не был./ Ты дождь любил и свежесть неба,/И в этом были мы похожи».

            Похожесть мировосприятий, это, безусловно, канал для разговора с ушедшими, высокая связь, неразрывная нить. И в следующем стихотворении памяти брата, помещенном в эту же, первую книжку, снова космическое, метафорическое, онтологическое: «С неба чёрного, как беда,/ Вдруг упала твоя звезда,/Над землёю оставив след – /Это памяти вечной свет».

            Чувствовать не только внешний, обыденный трагизм безвозвратного ухода близкого человека, но связанный с ним разрыв времён, разрыв самой ткани бытия – это умение, присущее большим поэтам. Юная девушка, заявившая себя на этом трудном поле философских умозаключений, сама по себе кажется мне персонажем некоего глубокого психологического романа...

            Этот же разрыв бытия присутствует в стихах Ирины Китовой, связанных с разлукой. Данное состояние человеческих душ – своеобразная доминанта и раннего творчества поэтессы, и современных её работ. Насколько мне удалось узнать её за время нашего знакомства и работы над последней на сегодняшней день книгой, Ирина – человек особенной, весьма прихотливой рефлексии. Она, подобно всем настоящим творческим людям, бесконечно вглядывается в себя, но вглядывается с многочисленными сомнениями. И это не психологические комплексы, а некая высшая требовательность, духовная строгость к чистоте собственной души. Слушатели и зрители на её выступлениях наверняка замечали удивительный, гипнотический взгляд поэтессы, читающей свои стихи – она не замыкается в себе и не выплёскивает душу, глаза её смотрят как бы и на зрителя, и внутрь собственной души одновременно. Эффект чувственной гармонии – вот как бы я назвал это.

            Примерно то же – и в самих стихах. Разлука в них – и боль, и стресс, и тот самый разрыв сложившейся ткани бытия, конец. И всё же – начало чего-то нового, неведомого, обретение свободы, почти нежданной уже, и от того тем более необходимой: «Но чем быстрее ровная дорога/ Уходит в высь, меняя мир мой сложный,/ Тем дальше я от твоего порога/ И тем раскаяние невозможней!»  

            Однако перед тем, как потерять, надо обрести, чтобы разлучиться, надо сначала встретиться. Встреча у Ирины Китовой – тоже всегда метафора окончания процесса долгого, подчас мучительного поиска, да и сама по себе некий процесс, действо, мистерия. Показательно стихотворение «Тихо часики стучат», где вроде бы заурядная житейская история счастливого замужества чуть заметно диссонирует нотками грядущей тревоги: «И пусть, надеясь и грустя,/ Порой о большем я мечтала,/ Пять долгих зим тебя искала.../ И обрела пять лет спустя».

            «Порой о большем я мечтала...» Есть тут что-то и от людей, «желавших странного» Стругацких, и от «Снов о чём-то большем» Бориса Гребенщикова  – вечное беспокойство творческой души, не помещающейся в бархатную шкатулку житейского счастья. Если для поэта-мужчины неприкаянное бродяжничество само по себе часто – способ существования, то для поэтессы неизбежен конфликт между инстинктом дома, материнства, уюта и этой самой неприкаянностью. Может быть по данной причине представителей сильного пола в поэзии много больше?

            Как бы то ни было, работает над словом Ирина Китова серьёзно, крепко, по-мужски. И уже в первой книжке, в финальном стихотворении выводит определённую формулу своего понимания этой работы, чтобы далее ей следовать: «Чтоб не никла на грудь голова/ От стыда, нужно нам понимать – / Каждый раз, называя слова,/ Мы должны их уметь выбирать» («Слова»).

            Вот такое резюме. С любого редактора, по-моему, слетит спесь, приди к нему такая отроковица с кипой стихов о сущности бытия... Слава Богу, Ирина Китова в те свои нежные годы в поэзию пришла и осталась в ней навсегда.

            Но закончились переходные «нулевые» годы и новое десятилетие в 2012-м году ознаменовалось для Ирины Сергеевны Китовой выходом новой книги, которая была задумана и скомпонована весьма оригинально.

            На обложке «Фиолетового солнца» (фиолетовый – любимый цвет поэтессы и циклически повторяющийся образ) – два имени. Ирина Китова и Сергей Шевченко – о нём я уже упоминал в начале статьи. Отец, один из важнейших людей в судьбе Ирины и в данном случае – соавтор, Сергей Петрович будто бы поддерживает дочь под руку на трудном пути второй в её жизни книги.

            Почему трудном? Да потому, что если первая книга поэта – парта и школа, то вторая чаще всего – экзамен и выпускной. Первую книгу и публика, и старшие коллеги-поэты воспринимают, как правило, с некоторыми авансами: начинающему многое прощают, если искра таланта в пока несовершенных стихах даже хотя бы проглядывает. У Ирины не искра, а жаркое пламя большого дарования пылало в первой книге уже во всю, однако же, задача по компоновке второй была от этого не менее трудной. Не повториться, не сбиться на перепевы и интерпретации уже сказанного, просто ощутимо расти и двигаться дальше в глазах читателя – это всегда не просто.

            Но Ирина Сергеевна успешно справилась. Кстати, соавторство отца в книге условно – стихи Сергея Шевченко даны небольшим блоком в конце, они, патриотические, исторические, юбилейные – добрые простые произведения доброго и щедрого человека стали своеобразным фундаментом беспокойным, мятущимся строфам дочери.

            Итак, «Фиолетовое солнце»... Из юности, из увлечения Серебряным веком принёс я стойкое убеждение: название стихотворения, а тем более – название цикла, книги – важнейший элемент их концепции. Обычно это гармоничные, сбалансированные словосочетания со своим внутренним ритмом, как «Белая стая» Анны Ахматовой. «Фиолетовое солнце» – из того же ряда. Тут и нарочитая, вызывающая экзотика, и необычная красота, и какое-то тревожное предчувствие...

            Цикл содержит шесть внутренних раздела. Деление это имело смысл, ведь в маленькой книжке – одинаково страстные, но разнонаправленные устремления души Ирины Китовой, делающие «Фиолетовое солнце» своеобразным миниатюрным собранием сочинений, «собранием откровений».

            Открывают книгу несколько жизнерадостных лирических тем – «Я покрашу стены в жёлтый цвет», «Утро», «Замужем». Радость устоявшей семейной жизни, материнства, налаженного быта пронизывают их, как лучики света в стихотворении «Утро»: «Всё настойчивей лучик света./ Он сыночка ресниц коснётся,/ Глянет в глазки, что цвета лета... /Утро доброе, «моё солнце».

            Но творчество Ирины Китовой не привлекло бы моего внимания с самых её первых шагов, если бы в стихах её не присутствовали всё та же рефлексия, глубинные сомнения, тонкий баланс между позитивом и негативом. В мажорном, вроде бы, «Я покрашу стены в жёлтый цвет...» читаем: «И раскаянье коснулось век:/ И моих, и всех кого простила.../ Чтобы грусть, пришедшая навек, /Молодое сердце отпустила».

            Не отпустит, Ирина Сергеевна, увы... Это ведь та самая некрасовская тоска русских поэтов, которой болеет и которой питается уже не одно их поколение… Или вот не менее тёплое и уютное стихотворение «Замужем». Вроде бы всё хорошо – смирён «случайный душевный порыв», «приятные звонки», «сказки» и «завтраки»... Но внезапно в предпоследней строфе: «Может, звёзд не хватала с небес,/ Но скажу, что счастливее многих./ Даже мой непоседливый бес/ Был понятий приличных и строгих».

            Поэтесса будто бы убеждает себя в чём-то, увещевает собственную душу. Но «понятий приличных и строгих» «непоседливый бес» существует, живёт где-то в этом плюшевом на вид семейном раю, и, возможно, ещё себя покажет...

            Но творческое, поэтическое, поощряемое и понукаемое этим самым «непоседливым бесом» таланта может, оказывается, и сочетаться с простым человеческим счастьем. Судите сами, вот поэтесса пишет о своей фамилии: «Она ни улицей, ни садом/ Не станет, ни звездой какой.../ Мне больше ничего не надо,/ Ведь назван ей ребёнок мой».

            По поводу улицы, сада, звезды – ещё не вечер, Ирина Китова! Фамилия же ваша мне не кажется прозаичной – на мой взгляд, она удивительно идёт вашим стихам, отдавая шумом дальних морей и причудливых путешествий. А вот мысль о состоявшемся уже увековечивании её в метрике сына – важное и системное открытие. Чувствуется, что поэтесса обрела некий надёжный тыл – можно смело бросаться в пучину творческого поиска, если в кроватке просыпается сынок с твоей фамилией и глазами цвета лета...

            Вообще весь первый раздел книги – «Под тусклым солнцем абажура» – он об этом, о семейном счастье и несчастье, о созерцании течения жизни из окна квартиры, в которой течёт своя (твоя!) жизнь, о том, как на фоне её преображаются чувства и мысли, бывшие иными тогда – в юности, до замужества, до материнства... В окно своей судьбы смотрит уже женщина, а не девушка, и дело не в социальном статусе, а в новом этапе развития её дарования, а значит – души. Об этом откровенно говорят многие стихи, в том числе и заглавное – «Под тусклым солнцем абажура». А трогательное «Лучик света» звучит неожиданной, почти юношеской декларацией откровенности чувств: «Луч во взгляде смеётся,/ Стоит лишь приглядеться... / Лучше небо без солнца/ Но улыбка – от сердца!»

            И понимаешь: нет, не исчезла в семейных заботах и драмах та девочка, что «дивной бабочкой в травах порхала»! Бескомпромиссность детского мировосприятия будет встречаться нам в стихах И. Китовой ещё и ещё раз, и это – стимул читать и читать её книги. Вот, на мой взгляд, очередная жемчужинка: стихотворение о юности, написанное из нового, взрослого времени, но такое свежее и яркое, будто создавалось «по горячим следам» юной влюблённости – «И до дома провожали...»: «Были: лирика и драма,/ И свеченье фонарей./ Стерегла минуты мама,/ Замирая у дверей...// В вазе белая гвоздика./ Первый луч тревожно ал./ «Кто же он?» – ты спросишь тихо,/ – Тот, кто в губы целовал».

            Думается, этот ракурс – взгляд и от юной дочери, и от матери одновременно – он как раз от возраста, от нового понимания жизни.

            Тут же, буквально на следующей странице – посвящение отцу. Это и снова тема семьи, уже упомянутая выше, и дань уважения своему соавтору по книге, но главное – зримое воплощение дочерней любви, очень трогательное и нежное. Вроде бы, простое праздничное посвящение ко дню рождения, прикладное стихотворение «к случаю», но какие в нём искренние, не надуманные, не вымученные слова для открытки, а настоящая эпистола – письмо в стихах: «Шар земной – всё, что есть у меня – /В этот ласковый день сентября,/ Эту осень и звёзд синеву/ Посвящаю тебе одному!»

            Есть у меня ощущение, что весь комплекс стихов Ирины Китовой, созданный на сегодняшний день и продолжающий расти – это своего рода поэтический роман-эпопея с центральным образом главной героини, стремящейся к счастью, обретающей его, теряющей, обретающей вновь... В этом романе много драматических, даже трагических глав. В стихотворении «Ещё один вечер слетел ниоткуда...» показано, как любовь и семейное счастье однажды начинает поглощать рутина: «Но жизни страницы потёрты, не новы,/ Читаем с тобою их снова и снова,/ И скучен сюжет, и забыта интрига, И день преходящий – открытая книга».

            Следующий раздел книги – «В зеркальном отражении» объединяет философскую лирику Ирины Китовой извода 2012 года. Здесь она преломляла личные проблемы через призму общемировой тревоги (помните тогдашнюю шумиху вокруг предсказаний майя?).  «Со всех – и с недруга, и с друга – /Истребуется по долгам/ И всем воздастся по заслугам» – напишет она в одном из первых стихотворений раздела и тем задаст ему тон. Здесь тоже будут личные счастливые минуты и чёрные мгновения, но... в несколько ином, более глобальном антураже, в контексте раздумий о вечном и непреходящем.

            В этом же разделе впервые появляются у Ирины Китовой гражданские, или даже политические стихи. Надо сказать, что это, вероятно, был скорее эксперимент, проба, впоследствии в магистральном творчестве поэтессы не получивший значительно развития. Но сейчас она пробует и эти темы на вкус, и на мой взгляд – не без успеха. Им посвящены стихи «Ода» оборотням в погонах», «Народное распалось братство...» (датированы 2009-м годом) и социальное «Про «Даму».

            Но социальное, политическое, гражданское – для Ирины Китовой – сиюминутное, случайное отклонение от раз и навсегда выбранного курса. Поэтому в финале «философского» раздела – снова программные стихи. Прежде всего, это заглавное для книги «Фиолетовое солнце». Вчитаемся в него внимательно: «Так приятны: лёгкий ветер,/ Тёплая лазурь./ Я солгу, что нет ни смерти, /Ни магнитных бурь.//  Ни разлук, ни душ раздетых,/ Ни лихой беды.../ Боли первые приметы /  Глазу не видны».

            Самообман – любимая игрушка человечества. Однако такое откровенное признание в нём, расцветающем под «фиолетовым солнцем» у меня вызывает в очередной раз восхищение самобытностью таланта Ирины Китовой и мужеством её.

            Далее следует раздел «Напишу родник серебряный» – ода малой родине в нескольких её проявлениях. Ирина Сергеевна Китова родилась в городе Камышин Волгоградской области, а росла в Монголии, Латвии, Базарном Карабулаке – нормальная судьба дочери советского офицера. Вот и в «Роднике серебряном» – и волгоградские степи, и снежные зимы лесного Карабулака, и привольная Волга Саратова, где будущая поэтесса училась в вузе. Личный рефлексивный драматизм здесь исчезает, уступая место русскому пейзажу, светлой ностальгии, тёплому, уютному патриотизму человека, всеми корнями своими связанного с местом, которое сформировало его, вырастило, позволило развиться таланту. Ну, почти исчезает... Будто маленькие искорки, вспыхивают образы интимного среди природного, пейзажного, географического. Вот, в стихотворении «Когда я еду домой»: «...Лишь встретить ветра полёт/ И Волги слышать прибой,/ И знать что кто-нибудь ждёт,/ Когда я еду домой». 

            Но в остальном, как я уже и сказал, этот раздел книги посвящён, так сказать, песням о родине. Причём и в буквальном смысле – он включает и «Песню о Карабулаке» где в трёх куплетах и припеве – признание в любви к земле, ставшей родной. Тут Ирина Китова показала себя и как композитор – музыка к песне также принадлежит её перу.

            Следующий раздел – «Души задумчивая осень» – снова замешана на пейзаже и образе лирической героини внутри него. В отличие от предыдущего, в нём нет уже столь чёткой географической локализации, это, скорее, осень-метафора, снова в большей степени декорация для личных переживаний. В заглавном стихотворении некто всесильный смог «вдруг осень в августе устроить», а далее автор и вовсе утверждает, «Что я сама – седая Осень». То есть осень здесь метафизическая и метафорическая, как и заявлено в заглавии – осень души. В первом стихе раздела встречаем такой финал: «Всё, что пока мне достаётся – / Любовь, так схожая с печалью». Осень – вообще важнейший элемент творчества для Ирины Китовой, неисчерпаемый источник вдохновения. В этом не было бы ничего уникального, ибо осенние мотивы – вообще неотрывная часть русской поэзии. Уникально у поэтессы взаимопроникновение личного в осеннее и наоборот... «Живу, за то благодаря,/ Что ветер облаку не скучен,/ Что в хмурый вечер ноября/ Бог дал мне душу». – пишет Ирина Сергеевна, намекая на свой день рождения на самом стыке осени и зимы. И это – уже следующий раздел книги «Фиолетовое солнце» – «Я жизнь слагаю рифмами».

            Именно поэтам свойственно подчас задумываться о сущности творчества, создавая «стихи о стихах». Ирина Китова целомудренно спрятала подобный раздел в конце книги – как бы подразумевая, что прочтёт его только тот, кому это действительно интересно. Мне было очень интересно, поскольку тут она открывает перед читателем будто бы задник своего поэтического театра, пускает за кулисы души. Вот поглядите: «Пусть сердце разбитое плачет,/ Коль любит так нежно, так страстно./ В прогнозе – дожди, это значит:/ Я снова пишу о прекрасном» («В прогнозе – дожди, это значит...»).

            Восхитительно стихотворение «Лето» где уже упоминавшееся выше «познание пейзажа» показано структурно, последовательно: «Я иду, смеюсь и каюсь, /В сердце рифмы расцвели/ И прислушаться стараюсь /К песням ласковой земли». Оно в высшей степени атмосферно, причём речь идёт об атмосфере творчества прежде всего.

            Вроде бы весь раздел – о поиске и счастливом обретении вдохновения, но... но, как известно, «гений – парадоксов друг». В стихотворении «Поэт», я думаю, программном, она пишет: «Любовь – одна – вместо солнца/ И с музой прочная нить.../ Тогда на пике эмоций/ Поэт способен творить...»

            «На пике эмоций...» Именно хотя как раз в стихах И. Китовой «пик» земетен не всегда, партия её души в оркестре окружающих образов и сравнений всегда чуть тише, всегда под сурдину. Врождённая скромность и застенчивость чувств у неё удивительным образом сочетается с той откровенностью, о которой я уже упоминал выше. Это – ещё одно волшебное свойство нашей Базарно-Карабулакской поэтической звёздочки... 

            Последний раздел книги называется «Какое множество разлук в закатах осени таится». И это снова – не календарная, а духовная осень, архитектор разлук... Почему поэтесса снова и снова к ней возвращается, неужели дело только в личных неурядицах и переживаниях? Думаю, нет.

                                               Как увядающее мило!
                                               Какая прелесть в нем для нас,
                                               Когда, что так цвело и жило,
                                               Теперь, так немощно и хило,
                                               В последний улыбнется раз!..

            Воскликнул как-то Фёдор Тютчев в своём стихотворении «Обвеян вещею дремотой...». Прелесть увядания, распада, угасания издавна была притягательна для поэтов. Для Ирины Китовой это всегда – угасание и умирание чувства. И так же, как для Тютчева, своего рода футляром, золотой рамой для картин краха любви и привязанности у неё снова и снова выступает осень. И зима, настоящая календарная зима, являющаяся часто в литературе символом духовного очищения, этим очищением не станет, а просто, наверное, заморозит боль до новой весны, лета, осени: «Развеется осенний дым,/ И снизойдёт, целуя кожу,/ Декабрь с сердцем ледяным,/ Так сильно на тебя похожий».

            Вот такая книга. С единым обнажённым нервом, колеблющимся от вибраций космоса и собственной судьбы поэтессы. Восхитительный документ чувственных переживаний, взлётов и падений, отчаяния и раскаяния.

            И, наконец, «Стихи в блокноте...». Эта книга стала поводом для моего близкого знакомства с Ириной, до этого я знал её уже несколько лет полузаочно как участницу Саратовских областных литературных конкурсов, в жюри которых традиционно состою. Для членов жюри Ирина Сергеевна с 2016-го ещё года всегда была неким заведомым фаворитом, появления её с новыми стихами ждали и старались отметить.

            Работали мы над книгой долго. И. Китова в плане подготовки текста к публикации – строжайший перфекционист и глубокий самокритик. Но и замечания редактора она воспринимает так же – строго, внимательно, придирчиво. Впрочем, правки было не много, скорее имела значение композиция цикла, оформление, добавление по ходу формирования текста новых стихов. И, на мой взгляд, всё было не зря – именно этой книгой после презентации в Центральной библиотеке Ирина Сергеевна заявила о себе уже во всеуслышание на саратовской литературной сцене, она же, я надеюсь, вселила в неё уверенность, ставшую стимулом к дальнейшим достижениям.

            Для меня же книга стала своеобразным катарсисом – ведь редактор со временем, с каждой новой работой, немного черствеет, добавляя несколько медяков в копилку цинизма, поначалу – здорового и необходимого, но со временем всё более едкого, желчного. Меня от этого спасла Ирина и её стихи – не только сами по себе чистые и честные, но и очищающие. Думаю, таковыми они стали и для большинства читателей.

            О чём книга? Ирина Китова, если задать ей такой вопрос о книге «Стихи в блокноте», уверен, ответила бы определённо – «Обо мне».

            «Обо мне» – и когда действительно стихи автобиографические, «обо мне» – и когда на странице разворачиваются пропахшие летней травой или осенней травой пейзажи, «обо мне» – когда пишется посвящение сыну и его жизненной дороге, «обо мне» – даже тогда, когда речь идёт о событиях, отстоящих далеко в прошлом от времени рождения поэтессы. Таково, например, стихотворение «Была война», в котором Ирина Китова примеряет на себя платок ждавшей и дождавшейся солдатки. Тут – не описание чужой боли от мучительного ожидания и восторга встречи, тут они именно СВОИ, спроецированные на внучку давних событий чудным зеркалом таланта. Оттого и антивоенный посыл стихотворения так глубок, искренен, неподкупен: «Милый, /лишь бы пели птицы, / лишь бы не было войны».

            Таково же и стихотворение «Мне сегодня приснилась война...». Меня при первом прочтении оно так резануло по сердцу, что потребовалась небольшая передышка, для того чтобы отстранённо и трезво «вычитать» его чисто редакторским глазом. А это тяжело, когда на глаза наворачивается слеза... «Мне сегодня приснилась война: /Под обстрелом погиб эшелон»…

            Но, как я уже отмечал относительно более ранних книг, исповедальная честность вообще характерна для стихов Ирины Китовой. В новой книге она только вышла на более высокий уровень. По счастью, юношеская, девичья чувственность никуда не исчезла, но дополнилась... хотел написать – мудростью, однако это не точно – мудрость была свойственная Ирине Китовой изначально. И гармония образов была и раньше, я это отмечал. Пожалуй, новая особенность «Стихов в блокноте» – несколько большая уверенность в себе и появившееся ощущение поступательного, однозначно восходящего движения. Нет, столь милые мне самосомнения не исчезли совсем, но переродились, теперь они – не комплексы, но – творческий метод.

            Может быть, поэтому открывает книгу стихотворение, посвящённое не традиционной уже почти для И. Китовой осени, а весне: «Вот чай, фиалковый уют,/  Останься, мы не одиноки.../ Весну такую вечность ждут. /Пусть по проталинам идут /Дожди и токи». Мы видим, что и как в случае с осенью, это – не просто сезон, но и весна души. А эти вот «дожди и токи», прекрасная эмоциональная, тёплая и настолько весенняя метафора, что, кажется, ощущаешь пальцами её влажность!

            Однозначно оптимистична и зарисовка о любимой малой родине – Карабулаке в стихотворении «Просыпайся»: от описаний родных красот «Солнце плещется во мне» – чудесно на душе! Думаю, карабулакцы должны быть счастливы от того, что в их посёлке живёт такая удивительная творческая личность. Тем более что приношений родному Базарному Карабулаку в щедрой корзине вдохновения Ирины Сергеевны много. А это потому, что: «Думала – чужая.../ Приросла корнями./ Дымка золотая /Шита куполами...» («Карабулак – Чёрный ручей»).

            Однако пристального интереса к центральной и самой глобальной своей теме – поиску счастья – поэтесса в новой книге не утратила. Ему посвящены многие стихи, почти ровно половина от объёма книги – много! Естественно, тема любви, блуждающая от фрустрации до семейного благоденствия – системообразующая и в цикле «Стихи в блокноте». Ирина Китова всё время возвращается к ней, уходя иногда в сторону любви к родителям, родине, сыну, размышлениям о путях творчества. Но вечные «она и он» ходят тенями по улочкам её посёлка, и снова и снова вопрошают о своей судьбе, ищут друг друга, теряют, разлетаются, как атомы...

            Удивительно элегантно в своей иносказательности стихотворение «Голуби»: «И теперь, / тёплым лучам под стать,/ вместе живём под крышей – /верь-не-верь – /к солнцу и звёздам, выше /снова могу летать».

            Личное счастье как условие «мочь летать» – вдохновения. Здесь уже не идёт речи о «пике эмоций», как в стихотворении «Поэт» из прошлой книги. Не экстаз, но «тёплым лучам под стать» – простое персональное благополучие становится ускорителем творческого мышления. Поэтесса не сдалась в своём поиске, напротив – она расширила его границы.

            Впрочем, нельзя не отметить и своего рода «пограничные» стихотворения, которые соединяют в себе два начала – привязанность к матери и то самое достижение/не достижение личного счастья. Это «Мир выжил. Открыта рама. На кухне шипит лазанья...» и «Маме». Стихи пронзительные, распахнутые в своей откровенности, трогательные и простые, намеренно лишённые стилистического украшательства – будто и правда, отрывок из разговора с самым близким для каждого из нас человеком. Только с матерью мы говорим так – не боясь, что нас пожалеют, а взыскуя этой материнской жалости – самой светлой, самой милосердной на Земле. И только в стихах Ирины Китовой нашёл я воплощение своим мыслям  и чувствам по отношению к моей, давно ушедшей в лучший мир маме. Так, такими словами, и я говорю иногда с ней, будучи уверен, что она – слышит: «Промчалась молодость. Но я /В тебе по-прежнему нуждаюсь./ И не придёт, я знаю, старость/ Пока есть мама у меня» («Маме»).

            В предисловии к книге «Стихи в блокноте» я особо отметил стихотворение «Привыкаю», волевой рефрен которого сравнил с заклинанием. Не могу не написать на нём и сейчас, в этом хронологическом разборе всей библиографии Ирины Китовой, поскольку уверен – это определённая веха в её профессиональном литературном развитии. Здесь снова осень реальная и осень судьбы, снова разлука, опять – новое начало, к которому надо привыкнуть, преодолев печаль, но: «Не дурачусь, не витаю, / Не тоскую на диете./ Ну, была любовь большая.../ Мало ль глупостей на свете?» – едва ли не впервые в творчестве И. Китовой появляется ирония. В жизни она, мягкая, не агрессивная, но порой весьма непреклонная Ирине Сергеевне свойственна, а вот в стихах была редкостью. Тут ирония удивительно к месту – то, что должно было стать прощальным плачем, вдруг стало улыбкой. Может, и сквозь слёзы, но и сквозь надежду, заметили?

            Наверное, именно поэтому сразу за «Привыкаю» стоит стихотворение «Моя надежда»: «И даль – цветная, /И я – невежда, /И ты – смешная, /Моя надежда».

            Снова – ирония («И ты – смешная,/Моя надежда»), но надежда – такое чувство, которое уже самим своим существованием, как над ним не подтрунивай, так перестраивает жизнь, что всё самое негативное, как фотоплёнка, спроецированная на фотобумагу, становится позитивным. Этот изменяющий свет надежды – вообще особенность новых стихов Ирины Китовой, а сама она – надежда русской поэзии, пишу это со всей серьёзностью и без всяких авансов. Недаром в нынешнем году Ирина Сергеевна стала лауреатом проходящего в Калининграде международного литературного конкурса «Русский Гофман» – это высокое и совершенно заслуженное признание. А сейчас Ирина Китова только закончила работу над  книгой детских стихов «Ходят по небу слоны», которая, я уверен, станет событием в российской словесности, ведь нежность, мудрая доброта и педагогический такт, проявляющийся в них, давно требует книжной реализации.

            Мне всегда казалось, что вселенскому хаосу, великой энтропии и наступлению Апокалипсиса противостоят не политические системы и доктрины, а множество личных счастий. Так храм нагревает не печь, а десятки горящих свечей и дыхание молящихся – будто бы сами молитвы, сама вера. Стихи Ирины Китовой воспевают и укрепляют веру в это самое маленькое счастье миллионов счастливых пар и их тепло, растопляющее безжалостный лёд космоса, стремящийся убить всё живое. А значит, и сами они – Вера, Надежда и, конечно, во всю ширь души русской поэзии – Любовь!

            От лица Саратовской писательской организации Союза писателей России, кандидатом на вступление в который является Ирина Сергеевна Китова, старейшей в Саратове литературной студии «Голоса поколений», в которой Ирина Сергеевна успешно сотрудничает, и от всего нашего писательского сообщества поздравляю Ирину Китову с юбилеем! Радостей, здоровья и новых творческих достижений! 

Алексей Бусс,

Заместитель Председателя Правления

СРОО «Союз писателей России»,

руководитель студии «Голоса поколений,

лауреат премии им. К. Федина